Жизнепись, или Как оно было

Почитала вот тут и вот тут статеек на тему «кто что рисует во время и чем это плохо». Интересно, в принципе, но не рахнообразно. Клеточки-шашечки-сеточки - проблемы и неловкое положение, спиральки - переживания, звездочки - потребность во внимании, и тпд. И что, сука, характерно, большинство людей рисуют именно эти фигурки - или потому, что на работе находятся в состоянии непреходящего стресса, либо по причине того, что их тупо проще всего малевать на листике в клеточку.

Что касается меня, то такой херней я тоже страдаю, особенно когда скучно, а надо сидеть и делать вид, что во внимании ну просто вообще вся. Вот пара образчиков, например. Нашла в старой папке, еще с позатой работы. Причина - утреннее совещание; материалы - кусок ленты для кассового регистратора и шариковая ручка.



( Художество в увеличении плюс еще одно )

З.Ы: Господа психо- и графологически подкованные, буде такие в моих дражайших френдах! Было бы дико интересно послушать за себя ))

У меня есть книга, плед и чай с лимоном.
Остальное же на хер.

==============================

В башне, похожей на старую пятиэтажку,
принцесса взъерошенно-рыжая проживает.
Ей за семнадцать, не очень средневекова,
пьет много кофе и ходит в мужских рубашках.
Еще она в курсе, что принцев на белых конях не бывает
и, чтобы проще, не ждет вообще никакого.

Есть у принцессы верный оруженосец,
мальчик с дипломом и сломанными очками -
носит ей книги, решает замесы, откосы,
чинит замки и часто встречает с работы.
Он всегда рядом, принцессе надо всего-то
стрижку взлохматить и отстучать каблучками
четыре опасно крутых винтовых пролета.

А мальчик и глаз поднять на нее не смеет,
он от ее мускатных духов краснеет,
мальчик назвал Принцессой рыжую кошку,
а кошка мурлыкать ему наотрез отказалась
и разодрала на лоскуты ладони.
Он обходил бы принцессу десятой дорожкой,
только она по утрам ему улыбается,
воинственно оседлав обшарпанный подоконник.

Рыжее солнце на блеклом подъездном фоне
светит ему и светит ее глазами,
пробивает навылет лучами ее запястий...
Мальчик молчит, заворачивая за угол замка,
потому что немного не совпадает с принцессой в масти.

У меня по карманам - чудища,
под кроватью моей их логово,
сидят,
в темноту глазищи таращат.
Ты ко мне не ходи, вдруг тебя еще
уволокут они,
украдут, утащат.

Не ходи ко мне,
не ройся в моих шкафах,
не заглядывай за балконные двери,
а если вдруг в горле холод, в пятках мурашки, страх,
и видишь такое, что себе самому не верится -
значит, шах.

( ....................................................... )

Что мне делать с ним?
Он достался мне так неправильно,
будто краденый.
Что же делать с ним?

У него глаза - гладь озерная,
сталь каленая, небо темное
у него в глазах.
От речей его пахнет холодом,
веет стужею, серым инеем
от дыхания.
Он к плечам моим прикасается -
я с ума схожу, ивою дрожу,
задыхаюсь я.

( .................................................. )

Мое имя - три символа в старом свитке,
три изгиба замшелой лесной дороги,
три струны,
три стежка на живую нитку,
три высоких костра на холме пологом.

Произносится легче, чем меч из ножен,
мое имя - такое простое, знаешь...

Почему ты его запомнить не можешь
и чужим и длинным меня называешь?..

Странное будет утро. Город еще в тумане, город двумя руками держится за рассвет. Я иду аккуратно, я несу дырку в кармане, я - закуривший смутный плюшевый силуэт. Возле путей чуть слышно щелкают светофоры, драная песья свора брешет на сизый дым. Я вспоминаю дорогу - тут до конца забора.
Вроде и верно вышла, а чувствую все иным.

Но ноги несут сами, шаг мой - моя константа, мне не отнять таланта чуять твой аромат, чистый и тонкий. Он мне ветром щекочет гланды, бьется в груди часами, сверкает на сто карат - ярче дневного света.
Теплым мой день станет, буду, как сыр в сметане, масле и молоке.
Но когда рак свистнет и когда гром грянет - не оставляй слепок дня на моей руке.

Будильник стоит на вечер - не провожай до дома, мне дорога знакома, я уже стреляный воробей.
В тоненьком горле птичьем хлебная крошка комом, и что-то вроде "до встречи" прилипло к нижней губе.

Старый мой рыцарь, приди в наш заброшенный сад -
он обветшал, осыпается, точно как мы.
После такой невозможно долгой зимы
даже медовые груши с ветки горчат.

Бедный мой рыцарь, твоя пропотела броня,
меч проржавел, да и верный конь без подков.
Сколько тебе пришлось проехать миров,
чтобы добраться до сада и до меня?

Милый мой рыцарь, я не смыкала очей,
я выходила встречать тебя у ворот,
я представляла, каких ты будешь пород,
стана какого и разворота плечей.

Странный мой рыцарь, я очень тебя ждала -
с детства я шила седло твоему коню.
Поздно ты, рыцарь. Но я тебя не виню,
хоть не одна у меня поломалась игла.
Может, ты ездишь по-старому, без седла.

Поздно ты, рыцарь. Куда мне теперь с тобой?
Я одряхлела, я слишком слаба и стара -
я проросла, как мощеные плиты двора...
Сам ты - беззубый, на обе ноги хромой,

но ты приехал -
честь тебе и хвала.

Когда-то потом,
когда я
буду знать тебя долго,
дольше, чем память о прожитом
гложет мне кости -
вот тогда-то
все будет с толком,
вот тогда
ты станешь мне близким,
ветром,
вином,
виски,
медицинской иголкой
и громоотводом для злости.

Вчера на рассвете, скучая,
я решила испечь пирог.
Только мне попался какой-то очень странный рецепт.
Для теста нужно взять пару десятков километров дорог,
хорошенько вымесить не забыть,
потом добавить по вкусу имбирного чая
и приправить улыбкой на самом родном лице.

Начинку, в принципе, можно не делать,
но с ней
вкусней.
Мелко режем, сколько не жалко, радостных новостей,
натираем на крупной терке шутки
и перчим самую малость.
Туда же - бешеные поступки и случайные жалости.

Теперь можно печь.
Разводим духовку до градуса закатного солнца,
снимаем браслеты и кольца,
Чуть присыпаем пирог эхом нечаянных встреч...

Пусть зреет, готовится.

Но обязательно
очень внимательно
нужно его стеречь.
Такие штуки кошмар как легко передержать и сжечь.

За что он в нее врос?
За едкий запах волос, за драный походный рюкзак и жеваный черный плащ. Ему без нее не спалось, не елось и не пилось, а если она - в ночь, то вообще хоть плачь.
Он мялся, потел, вздыхал, напрасно слова искал, и даже наедине стыдился ее руки. Она, проглотив чай, хихикала: "Не скучай", и ровно к шести утра завязывала шнурки. 
Однажды он не стерпел. Он ей в глаза посмотрел и тихо сказал: "Люблю. Пожалуйста, мне поверь".  Она хохотала так, что расплескала коньяк. Потом собрала рюкзак и от него - за дверь.

Прошло много лет и зим. Он с ней, а она с ним, они покупают вино, целуют друг друга в нос. 
Тогда он ее догнал. Неважно, что он сказал.
Наверное, объяснил, как сильно в нее врос.