(no subject)

Ну да ладно, давай без надрыва и грустных песен. Этот город и впрямь становится слишком тесен. Ведь должно же было всё-таки перевесить жажду кайфа наше рвение соскочить. Ты забудешь меня быстрей, чем дойдёшь до дома. Нам самим бы знать, откуда мы или кто мы. Мы хотели с тобой в весну, а попали в кому… да, весна умеет калечить, а не лечить.

Не сейчас, а может, месяцев через тридцать ты расскажешь о новой, которая ночью снится - как тебе с ней славно любится, говорится; как она мила, довольна и горяча. Ну а я смолчу, спокойно и беспристрастно, как ищу твою руку, когда, как всегда, на красный... и скучает труба по такому родному «здравствуй», как ничей телефон до нашего не скучал.

Закричать бы так, чтоб лопнули перепонки посреди толпы некормленым злым тигрёнком [если это когда-то снимут на киноплёнку, будет точно не для детей и кормящих мам]. …Расскажу тебе, как здесь учатся ненавидеть; как меня обнимает бешеный Moscow City; и как сердце внутри морзянкой стучит «с п а с и т е» - жаль, но ты не умеешь слышать кардиограмм.

Как непринятых снова больше, чем исходящих; как на твой online реагирует каждый хрящик. Очень хочется жить не прошлым, а настоящим – но в который раз как будто бы не с руки.

…Это будет потом, дорогой «просто друг – знакомый». А сейчас плевать, откуда мы или кто мы. Нам напишут в анамнез – у нас никаких симптомов. Выходи из комы. Давай наперегонки.

(c) Лена Ланских

(no subject)

Заметила, что из стандартной метровской говорилки («Уважаемые пассажиры, двери закрываются...») убрали строчку про уступание места ветеранам войны и труда.

Задумалась.