Одна история.

За что он в нее врос?
За едкий запах волос, за драный походный рюкзак и жеваный черный плащ. Ему без нее не спалось, не елось и не пилось, а если она - в ночь, то вообще хоть плачь.
Он мялся, потел, вздыхал, напрасно слова искал, и даже наедине стыдился ее руки. Она, проглотив чай, хихикала: "Не скучай", и ровно к шести утра завязывала шнурки. 
Однажды он не стерпел. Он ей в глаза посмотрел и тихо сказал: "Люблю. Пожалуйста, мне поверь".  Она хохотала так, что расплескала коньяк. Потом собрала рюкзак и от него - за дверь.

Прошло много лет и зим. Он с ней, а она с ним, они покупают вино, целуют друг друга в нос. 
Тогда он ее догнал. Неважно, что он сказал.
Наверное, объяснил, как сильно в нее врос.

Одна история.

За что он в нее врос?
За едкий запах волос, за драный походный рюкзак и жеваный черный плащ. Ему без нее не спалось, не елось и не пилось, а если она - в ночь, то вообще хоть плачь.
Он мялся, потел, вздыхал, напрасно слова искал, и даже наедине стыдился ее руки. Она, проглотив чай, хихикала: "Не скучай", и ровно к шести утра завязывала шнурки. 
Однажды он не стерпел. Он ей в глаза посмотрел и тихо сказал: "Люблю. Пожалуйста, мне поверь".  Она хохотала так, что расплескала коньяк. Потом собрала рюкзак и от него - за дверь.

Прошло много лет и зим. Он с ней, а она с ним, они покупают вино, целуют друг друга в нос. 
Тогда он ее догнал. Неважно, что он сказал.
Наверное, объяснил, как сильно в нее врос.

(no subject)

Поворот трамвая на Салтовское шоссе. Вдоль путей - стройка, огороженная серым бетонным забором. И на нем надпись: "Димон, я люблю тебя, звезданутый".

(no subject)

Поворот трамвая на Салтовское шоссе. Вдоль путей - стройка, огороженная серым бетонным забором. И на нем надпись: "Димон, я люблю тебя, звезданутый".